Золотой обрез

                                    «Послевкусие» логики    

            Как известно, Иннокентий Анненский поэт из ряда самых даровитых и повлиявших на русскую поэзию. А вот одно его популярное стихотворение

                                    Среди миров

                        Среди миров, в мерцании светил
                        Одной Звезды я повторяю имя…
                        Не потому, чтоб я Ее любил,
                        А потому, что я томлюсь с другими. (У Вертинского: мне темно с другими)

                        И если мне сомненье тяжело,
                        Я у Нее одной ищу ответа,
                        Не потому, что от Нее светло,
                        А потому, что с Ней не надо света.

            В первой строфе Звезда - это светило. Припадение к ее свету, повторение равно любви и логически любовь, как множество состояний равное свету, дополнена томлением. В варианте Вертинского томление прямо названо тьмой. Логика строфы можен быть описана так:
[любовь == свет] && [имя (включается в) [любовь == томление]].
Обаяние стихов возникает, когда любовь и дополняющее ее томление создают все пространство имен.     
            Во второй строфе сначала ответ [в минуту сомнения] включается в светило, в его свет. Но оказывается, преобладает не свет на тьмой, а ненужность света, да и тьмы.  Звезда-светило объявляется чем-то поглощающим их оппозицию. И свет и тьма, как и любовь и томление, понижаются и поглощаются Звездой. Здесь можно усмотреть прием логического снятия из философии, перенос отношения на другой уровень. Обаяние стихов возникает от необъятного объема полного пространства.
            В обеих строфах автор упреждает и отвергает ожидаемый ответ и поднимает уровень смысла.  

            Еще значительнее для меня присутствие в русской поэзии Федора Тютчева. Среди его стихов выделяется не очень широко известное, да еще написанное по-французски стихотворение. Привожу его в своем переводе без комментариев.

                                                            ***

                        До легкой тени человек привычкой низведен.
                        Так мало значит здесь, совсем ничто он в дали.
                        При нас — в пространстве точка он едва ли,
                        А нет его — и все пространство — он.