Золотой обрез

Днем с конницей он громил фашистов,
потом был сончас и полдник с пенкой
а, когда всех детей разобрали, 
оказалось родители за ним не придут,
он остается в «круглосуточной группе».

Назавтра все продолжилось, 
и он был особенно храбрым в бою.
И потом на загорелых руках у папы 
было стыдно сидеть, как малышу,
он все-таки в средней группе.

Папе он не расскажет, 
что даже за играми не забыл 
себя одного в темной гулкой спальне, 
среди рядов пустых кроватей.  
Тут и там непонятные звуки в тишине,
и он один во всем детском саду.
— Я не плакал, папа, мужчины не плачут. 
А ночь все тянулась и не кончалась.  
Надо было откинуть одеяло, слезть с кровати,
в холодной пугающей темноте найти горшок, 
а он струсил, большой, а струсил.
Крепился, терпел до утра, но уснул 
и описался, как маленький.
А вдруг родители не простят?