Полуштоф. Йорцайт

[homoscript]

 Йорцайт (Поминки)

             Шлепанцы из-за перемычки с носками не наденешь. Если бы не это, осенью Ефим был бы счастлив.
             - А я счастлив, - сказал его сын Рами, ковыряясь в носу. Нос у него был большой и всегда чесался то снаружи, то внутри.
             - На что тебе жаловаться? Ты не голодал, не воевал, не был ни инвалидом, ни бомжем, - отозвался Ефим, - А дед твой хлебал этого всего большими порциями. 
            Ефим пригладил остатки волос от лба к затылку и пошел на кухню за водой и водкой. Он был, как папа, - никого ни о чем не просил. На кухне он уединился. Там и накатило внезапно с запахами, жестами, голосами, во всей полноте присутствия.

            - Де-мо-би-ли-за-ция, - не торопять, но без запинки произнес трехлетний Фимочка, - И кто ты теперь по званию? – спросил он папу. 
            - Никто, теперь у меня нет звания. Я теперь не военный.
            - Как это никто? Не военный? А теперь ты какой?
            - Теперь я гражданский.
            Фима повторил: гра-жданс-кий, потом еще несколько раз про себя. Звучало куражливо, хотя этого слова Фима не знал. Почему папа не хочет с ним говорить про граж-данское? Это же новое, он посвежел, пахнет мылом и коричневым пиджаком.
            - Да ладно, переживем, - подошла мама и тронула мужа, - Что-то найдешь, ты и сам знаешь. Сорок семь - не старость, у тебя пединститут, стаж, и я работаю. Не пропадем. Жизнь оживилась после съезда, даже Жукова, наконец, сняли⁽¹⁾.  
            - Маленький он, его еще поднимать, - папа посмотрел на Фимку, как на предмет или щенка. Это было видно по его взгляду, и Фиме стало не по себе:
            - Кто маленький и как это: поднимать? Разве я тяжелый? О ком они говорят? – подумал он. Худенький поскребыш устал от своей беготни и прикорнул в углу дивана, который родители раскладывали на ночь.
            - Видишь, опять уснул. Слабенький, - помолчав, закончил муж. Он подумал, что придется выживать. Хотя бы ради сына, который родился у них так поздно. Он смотрел на малыша, и волна умиротворения растеклась из горла вниз, согрела его и растворила его беды. Волну эту он бы угадал, если бы знал стихи. Но знать их политработнику было не положено:

                                               Я стал доступен утешенью;
                                               За что на Бога мне роптать,
                                               Когда хоть одному творенью
                                               Я мог свободу даровать!  

            - Жаль, паровозы сняли с производства, - подумал он, - В депо мог бы вернуться. 
            И усмехнулся: 
            - На протезе в депо? На полукостыле с антивибратором и гаечным ключом? Паровозы давно пора было снять с производства. Надо идти вперед.

            Ефим пришел в себя, но след воспоминаний протянулся к другому малышу.
            - Йоська здоров? Почему вы его не взяли? – спросил он у сына из кухни.
            - Да что с ним сделается? Здоровый, только слишком сообразительный. Cпрятал мышку, представляешь? Я ее все утро искал. Хорошо, что на пробежку пошел. Он ей норку устроил в моем кроссовке.
            - И всё! Ему четыре года, он запомнил твоё внимание и завтра повторит. И поэтому ты решил меня наказать? – Ефим поставил на стол любимые свои, еще родительские рюмки. Потом сходил на кухню и принес маслины в фаянсовой плошке. Маслины были зеленые в масле, самого подходящего цвета - хаки.
             - У твоего дедушки, сегодня йорцайт, годовщина, - сказал он Рами, - Ты его еще помнишь? Выпьешь со мной «Абсолюта»? 
             - Я маленький был, помню, но мало что. И я, извини, не хотел бы, мне еще домой рулить.  
             - Да вы достали, блин! – вдруг вспылил маленький Бенька, сын Рами. Он отшвырнул свой лаптоп и выскочил из-за стола и уселся с ногами на журнальный столик.
             - Что такое, Беньчик? – откликнулся Ефим.
             - Оставь его. Что-то не получается. Обычное дело – спокойно произнес Рами, -Программер, он и в восемь лет программер. Пусть привыкает.
             - Что там у тебя, сына? – обратился Рами уже к сыну Бене.
             - Да, гоэль нефеш⁽²⁾, эта виртуальная машина на Маке⁽³⁾. Заладила: «установите системное ядро». Что ей еще надо? Уже все, я все перепробовал...
             - Ладно, успокойся. Давай сюда, я посмотрю, - сказал Рами. Бени принес ему лаптоп и уселся рядом.
             - Пап, ты видишь? Прямо, как у нас, - говорил с отцом Ефим про себя. Папа Айзик был неподалеку, прямо сейчас – за столом около Беньки, - «Мы с отцом» – это значит, отец делает, а я прыгаю от возбуждения рядом.
             - Рам, что у тебя со статьей? – переключился Ефим на сына. Рами потянулся:
             - Не высыпаюсь... Статья готова, проверю еще раз и отправлю завтра. Думал вечером, но, видишь, опять Бенька грызёт. Утром отправлю. На конференциях только и высыпаюсь.
             - Рами, я рассказывал тебе, как мы с дедушкой Айзиком делали педальную машину из трехколесного велосипеда? Забыл, мы ее закончили или нет.
             - Нет, вы ее не закончили, - ответил Рами, не отвлекаясь от экрана лаптопа.
             - А ты-то откуда знаешь? – вскинулся Ефим.
             - Дедушка Айзик потом мне предлагал закончить эту фанерную халабуду. Эта фигня валялась у них на балконе.
             - А я почему не знаю? И что, сделали? 
             - На кой? Я гонял на «Орлёнке».
             Рами повернулся к сыну:
             - Беня, у тебя уже работала виртуальная машина на лаптопе?
             - Нет, - буркнул Бенька.
             - Тогда мы снесем все, что ты тут наустанавливал, и сделаем заново по порядку. Посмотришь, что ты делал не так. Но не в гостях. Дома выберем время и посидим.
             - Ладно, - отозвался Бенька, - Тебе бы только отложить, - он злился на папу. Сидит тут болтает, а сыну надо сейчас. У него большие планы на виртуальную машину. Столько времени пропадает.
             - Ты пока можешь удалить свои опыты. Аккуратно только, без фанатизма. Есть сомнения - не удаляй, я проверю, - и Рами вернул сыну лаптоп.
             - Чем ты не доволен? - вступил дедушка Ефим. Подумаешь: подождать. Ты посмотри на своего папу. У кого еще есть такой папа? А что делать детям Африки? У них на всех нет ни одной виртуальной машины и даже папы, который мог бы построить ее, и даже балкона, где она могла бы стоять долгие годы.

             Они все заулыбались. Ефим был отставным программистом и все понимал, но виртуальных машин тогда не строили. 
            Бенька оттаял, прислушался к деду и представил себя в Африке. Он придумал виртуальную Африку, которая была похожа на тот воображаемый балкон, где стояла недостроенная педальная виртуальная машина. Вокруг дома внизу ходили крокодилы, львы и жирафы. И еще Гиппопотам. И еще все люди были черные. Они лезли на балкон и хотели утащить папу и их педальную машину. И тогда он садился папе на плечи и они включали виртуальный педальный велосипед и улетали в небо.

             Ефим выпил и снова услышал голос Айзика, своего папы. Папа Айзик снова рассказывал о первом своем воспоминании:
             - Мне было лет пять... Да, не больше, - говорил папа Айзик, - Твой дед взял меня на ярмарку, далеко от местечка. Он держал меня за руку, и мне все было ново. И вдруг я потерял его руку. Вокруг меня сразу стало толпиться много народу. Стояли и ходили в разные стороны мужики в сапогах. Они стучали по голенищам кнутами и звенели цепями, сбруей, уздечками. Несли на плечах мешки, короба, хомуты. Прошла совсем рядом огромная жилистая лошадь. Воздух звенел громкой речью, ржанием и фырканьем. Едко пахло сапожным дегтем, конским и мужицким потом и всякой москателью. Я думал, что пропал, от страха я даже не плакал. Как вдруг папа нашел меня, поднял и посадил себе на руку со словами: - Ну что же ты? Не отпускай меня, а то потеряешься. - И тут я заревел.
             Ефим вспомнил, что сейчас Суккот, праздник Кущей, скорбь отменяется. Легкий человек был его папа Айзик. Жил тяжело, а умер в праздник, чтобы о нем не скорбели.    
               
             - Что за чушь, - встряхнулся Бенька, - Виртуальный комп не летает. Зато на нем можно въехать на сайт школы и поменять все пароли, даже у админа. Нужно только чтобы папа не дал мне напортачить, когда я буду строить машину. А дальше я знаю, что делать.

             Ефим продолжал говорить с отцом:
             - Утром, папа, возвращался я из своей макабской поликлиники. Звонит жена Рина. Это же ты сказал, что у нас с ней любовь с первого и до последнего взгляда. Велела купить помидоры. Зашел к Цвике, выбрал помидоры из дорогих, повесил пакет на руку. Огляделся и набрал еще огурцов и баклажанов. Стал платить, а помидоров нет. Кто взял мой пакет? Никто не отозвался. Выбрал новых и тут увидел, что первый пакет висит у меня на руке. С тобой такое бывало? 

            Кто, кроме тебя, папа, будет нас с Риной помнить? «Виртуалам» этого не надо. И это хорошо! Будем вместе им радоваться! Беньчик – это целый мальчишка настоящего счастья!  

___________________________________________________
⁽¹⁾ В 1957 г. Маршал Г.К. Жуков был исключён из состава ЦК КПСС и снят со всех постов в армии. Увольнение политработников из армии продолжалось в меньших масштабах. Отец Ефима в 28 лет был призван в РККА, как политработник, в 1938 году. Воевал, стал инвалидом по ранению. Был демобилизован за 2 месяца до полных 20 лет службы, т.е. без права на армейскую пенсию.
⁽²⁾ Гоэль нефеш, иврит  גועל הנפש  - гадость, мерзость, гнусность, тошнота.
⁽³⁾ Мак, англ. Mac – линейка компьютеров компании Apple.